Амон Обэль Рам Диаз, Пики
Тайный подвал
Амон смотрел на вампира сквозь пелену какой-то прострации. Обэль слабо понимал, что так мучает Диаза, но он понимал то, что утешать умел едва ли. А потому просто смотрел, наблюдая за поведением брюнета. Со стороны бы тот, наверное, мог показаться неадекватным, но Амон предпочитал об этом не думать.
Не хватало только сумасшедшего вампира на его остроухую голову. Мальчишка почти сжался в клубок, бормоча что-то себе под нос. Он, и без того небольшой, казалось, сделался совсем маленьким. Обычно, когда человек приходит к подобному состоянию, слышны рыдания и всхлипы. От слез, пожалуй, становилось легче. А еще Амон слышал, что плакать полезно в принципе – со слезами из организма выходят токсины.
Но вампир предпочел мужественно держаться, а потому не проронил ни слезинки. И хотя это было уж очень похвальное мужество, Обэль находил его глупым. Впрочем, признаться откровенно, эльф и сам разводил сырость крайне редко. Пожалуй, последний раз с ним случился еще в глубоком детстве.
И потому, наверное, его молчаливое участие в трагедии Диаза было проявлено лишь тем, что спустя пару минут смятения и незнания, что же ему делать с этим уж очень грустным спутником, мужчина положил смуглую и жилистую ладонь мальчишке на макушку, потрепав того по густым темным волосам.
Ночью ему все-таки стало чертовски дурно. Действие местного обезболивающего прошло, и рана со швом ныли постоянно. Поднялась температура, и где-то два часа своей жизнь эльф провел в бреду. Не было похоже, что пошел процесс воспаления, но приятного в лихорадке все равно было мало. К утру, кажется, ему стало немного легче, хотя Амон все еще чувствовал, что некоторые движения даются ему с большим трудом.
Сегодня им предстояло сменить место своего временного убежища.
Этой ночью эльфу ничего не снилось. Амон не мог сказать точно: хорошо это или же плохо. Обычно все его сновидения были слегка пророческими. Если уметь правильно их толковать и запоминать, то можно заглянуть в недалекое будущее и определить его довольно точно.
Но в этот раз не приснилось ничего, и, будучи магом со слегка пессимистичными взглядами на жизнь, Обэль тут же расценил это как отсутствие у него и вампира хоть какого-то будущего.
Об этом он, конечно, тактично умолчал. Амон проснулся рано утром. Даже солнце еще не поднялось над горизонтом. Лечурка по-прежнему ползала вокруг него и на нем, определенно проникнувшись к нему какой-то странной симпатией. Должно быть дело в эльфийском происхождении. Мать Амона тоже была очень близка к природе и всем подобным этому существам.
Вампир не спал. Тот выглядел каким-то особенно бледным, даже для себя, глаза его горели красным из темноты. Мужчина бы мог расценивать это как угрозу, но почему-то не чувствовал никакой опасности. Этот вампир был странным. Он вообще очень мало похож на хищника, который в других вампирах чувствовался издалека.
- Ты пил чью-то кровь ночью? – вдруг спросил он в пустоту, глядя не на Рама, а куда-то в потолок.
Шиан Рагнеда Син
Мотель ==> Куда-то там Син его везет
Ночь в мотеле не была такой уж ужасной, как могло бы показаться на первый взгляд. По правде говоря, от дешевой комнатки и худой-бедненькой ванной комнаты в ней Шейн почти ничего не запомнил. Перед глазами все еще стояла какая-то густая пелена, а весь он, в целом, чувствовал себя не очень хорошо.
В горле стоял тошнотворный комок, и это чувство тяжести, где-то внутри, между животом и грудной клеткой давило все время. Иногда было трудно дышать, двигаться или даже говорить. Шиан привык молчать. Раньше это было чем-то само собой разумеющимся. Сейчас он даже не мог толком порадоваться вновь вернувшемуся голосу, потому что и слова давались ему с большим усилием.
Во всем теле, которое ужасно ломило, чувствовалась слабость и вялость. Рагнеда, конечно, волочил ноги и делал вид, что все замечательно, старался улыбаться и отмахивался на легкое беспокойство в глазах Сина, в которые старался вообще смотреть как можно реже.
Во всей этой ситуации они исключительно из-за него. Шиан это понимал, как понимал и то, что пока они скитаются вдвоем, им никогда не будет покоя. Сина не оставят в покое, пока маг теней рядом с ним. Брюнет и так знал, что это не столь надолго и затянется. Сколько ему осталось? Десять лет? Двадцать? Пятьдесят? На фоне долгой жизни мага – мелкие, почти ничего не значащие цифры.
Шейн сидел на переднем сиденье в машине, пристегнутый ремнем и усиленно пялился в окно. Перед глазами мелькали картинки пейзажей, угнанный автомобиль иногда подтряхивало от каждой кочки и колдобины на дороге. Он на минуту открыл окно, закрывая глаза и подставляя лицо сквозящему ветру.
Эта погоня казалась бесконечной. Шиан чувствовал себя усталым и каким-то словно бы отрешенным от этого мира. Все почему-то казалось каким-то серым и никчемным. Он бы назвал это депрессией, но, скорее всего, дело было не в этом. Дело было в чувстве вины. Оно грызло изнутри и, кажется, уже все всё друг другу простили, но Рагнеда не мог простить сам себя.
Он нервно мял в руках шляпу, а затем закашлялся закрывая рукой рот, чтобы скрыть проступившую изо рта черную жидкость.
Блинная
Кондитерская
Ярмарка
